Казалось бы, с началом эпохи символьно-коммерческой активности человек выведет себя на свет, начнёт лучше себя осознавать, но что тут получилось: огромная сделанность. Всё надо запускать, ничего не едет само по себе. Мышление надо запускать, а так как это требует сил, то многие просто остаются в состоянии «нормально развитого человека». Пищеварение тоже приходится подкручивать всякими пробиотиками и биодобавками. Чувства надо шевелить чуть ли не палкой. Принять человека, сделать «своим» – это пожалуйста, многих можно принять, но чтобы ощущать это как перманентную внутреннюю теплоту – действительно дружить, действительно любить, этого у многих не выходит естественным способом.

Некоторые сейчас оборачиваются назад и видят, что в прошлые времена люди были как будто более чувствительны. Чувства у них  разрастались до невиданного состояния, можно было умереть от любви, но также можно было воскреснуть о той же любви. Теперь же убить себя из-за любви кажется почти невозможным: ведь это значит признать другого человека важнее, чем ты сам. Такое сложно представить. «Эпоха сделанности» любит собранность и рационализм, она смешивает и взбалтывает человека и часы, надетые на его руку. То, чему учит нас техника: быть чёткими, эффективными, иметь много опций (skill звучит как что-то острое, это новая шпага для фехтования). Эмоции, которые доступны, это эмоции потребления и эмоции обновления. Человек время от времени обновляет свою внутреннюю жизнь – через покупку новых вещей, путешествия и ни к чему не обязывающие, но более-менее приятные романтические отношения.

Удалось ли человеку забыть о том, как он многие века летал в собственных мечтах? Удалось ли человеку победить своё желание «достраивать» реальность воображаемыми конструкциями, делая её объёмной и пригодной для жизни? Удалось ли человеку отбросить всю эту идеалистическую чушь и стать счастливым? Какому-то человеку удалось, а другому не очень. Вот этому второму очень несладко в таком состоянии. Он испытывает невроз. Ему кажется, что он робот, он никак не может почувствовать жизнь. Даже если финансовые возможности позволяют организовать хороший досуг, он никак не может снова запустить в себе эту витальность. Он постоянно фокусируется на недостаточности чего-то и оттого не умеет обрести гармонию с собой. Он говорит: «Мне бы гармонию», он понимает, что люди вон как-то живут с собой, а у него не выходит. Сделанность ужасает его, и он идёт доставать своё мясо – напивается, например. Способ спорный, но всё-таки ненадолго можно увидеть свою внутреннюю жизнь.

Сюда же можно добавить новые неудобства в перестраивании своей головы. Казалось бы, социальные сети – это такой вид конфессии, человек должен осознавать себя, улучшаться, наслаждаться объёмной реальностью, но вот тут какая-то ерунда. Вроде и не делаешь ничего плохого, а постепенно отключается память. Людям очень сложно читать длинные тексты, они чувствуют физическую боль, они говорят: «Мышление – это больно. Ходить в кино – это не больно, смотреть ролики – это не больно, так почему же я должен читать через силу эти странные длинные тексты, которые особо никак не улучшат мне жизнь?»

Ну да, потом они оказываются в какой-то ситуации и не могут её рассмотреть, каждая ситуация – это комок, она не разворачивается, если не натренировать умозрение. Вот и мотает бедолаг по советам родителей и знакомых. Но опять же: трагедии никакой нет. Современная жизнь позволяет «мотаться» годами и десятилетиями, и многие научились находить в этом определённое удовольствие.

Если повезёт, где-то они остановятся и заметят этих левитирующих людей, которые висят над текущей реальностью. Кто эти левитирующие? Они висят там, как сокрытая ценность, как позвонок Атлант для шатающегося мира, они висят там и видят большое полотно – широкую картину происходящего, они видят её, но также и рисуют её своими мыслями. Они как художники умозрения – зависли вон там и висят.

Они висят там в своих стареньких пиджаках, с волосами, пропитанными стихами, висят там со своими высокими ценностями, порядочные, честные, сложные. Что ни спроси – тут же ответят. И как! Изящество их языка – это живая экспозиция. Многие из нынешних людей  время от времени поднимают глаза и изумляются: как можно висеть вот так воздухе и не падать? На чём они держатся там?

Сила высокого идеализма многим уже недоступна. А этим доступна. И как они туда забрались? Некоторые, понятно, завидуют и пытаются то ли смеяться, то ли плевать прямо вверх, но слюна каждый раз падает на лицо. Другие хотели бы так же, встают на мыски и начинают тянуться – через чтение длинных человекоформирующих текстов, через походы в театр, слушают классическую музыку, следят за своей речью. Некоторые начинают даже немного писать, и тут становится очевидно, что эта левитация просто так не даётся: сначала ты должен положить лет десять-пятнадцать лет на развитие умозрения, а потом только миллиметр за миллиметром будешь отрываться от земли, но всё же не факт, что взлетишь. Вот этого полёта в финале никто не гарантирует. Может, станешь неадекватным или сопьёшься в пути, это опасная форма жизни, здесь требуется огромная сила личности и надо бы сначала пощупать: есть ли в тебе этот задел, или лучше летать на самолётах и смотреть на тасманийского дьявола в природных условиях – чем не левитация, вполне себе интересная жизнь.

Оттого многие и предпочитают стоять на ногах и оскаливаться на любые проявления идеалистического. Современность поставляет большое количество элементов, из которых можно выстроить хорошую и сносную реальность. Но всё-таки иногда так приятно присесть в хорошем настроении на лавочку и смотреть, как эти люди висят там, в свободном парении. Смотришь, и душа радуется – чувствуешь душу, есть же что-то живое в тебе – вот и почувствовал. Это то самое забытое чувство благоговения, книжное, мамонтовое, но такое волшебное. Его не купишь и не загрузишь как приложение, оно драгоценное, как сама эта способность чувствовать. Если у вас благоговение, вы живой. Если люди левитируют над головой, значит, эта идея «высокого человека» никуда не ушла. Можно любоваться левитирующими людьми, поддерживать их или хотя бы не мешать. Ну и самим понемногу тянуться своим поведением к человеческой высоте - на мыски, на мысочки вставать и тянуться. Быть успешным, но и стоять на мысках. Вполне себе воплощаемый образ.